В семь утра меня разбудили крики детей с улицы. Судя по всему, они во что-то играли.

Дядя Боря говорит,
Что
От того он так сердит,
Что
Кто-то сбросил со стола
Три тарелки, два котла
И в кастрюлю с молоком
Кинул клещи с молотком...
Если спускаться [с дерева], то стоит поставить неверно хоть одну лапу, есть риск упасть с огромной высоты.
Она знала, что если люди в городе нас поймают, то превратят нашу жизнь в сплошное шоу, посадят нас в клетки, и мы никогда не увидим свободы.
[о восстановленном памятнике Пушкину, из дерева]– Чинить, чинить его надо! Дожди, снег, птицы… Вот если б он был каменный! О бронзе я уж молчу, до бронзы еще дожить надо… И потом народ – народ совершенно дичайший: привязали веревку, вешают на певца свободы белье! Исподнее, наволочки, – дикость!
– Да вы ж сами хотели, чтоб народная тропа не зарастала, Никита Иваныч! А теперь жалуетесь.
– Ах, Боже мой, Беня… Ну это же в переносном смысле.
– Пожалуйста, перенесем куда скажете. Холопов пригоню. На санях тоже можно.
– О Боже мой, Господи, царица небесная…